Кто бы мог подумать.

Геллерт обычно не спешил на территорию Британии, да и сейчас тоже позволяет себе некую размеренность, разглядывая порт-ключ. Всего одно решение, легкое магическое воздействие и эта встреча состоится. Боялся ли Геллерт? Несомненно, опасался. Впрочем, Альбус не разрушил клятву, а значит опасаться-то и нечего. Разве, что нежданных гостей, но приводить авроров на неофициальные переговоры с террористами не самая разумная идея. Геллерт не понесет явных потерь, только вот что-то сегодня или решится окончательно, или же станет еще большей проблемой.

Он бы и дальше слал Винду на душевные разговоры с Альбусом, которому вдруг за более чем двадцать лет стало интересно существование фиала. Только вот Дамблдор дал условия, очень смешные условия. Ни одно из них Геллерт исполнять не собирался — тот бы еще предложил, что для безопасности фиала нужно пойти и сдаться Аврорату. Страна на выбор. Геллерт не любил, когда ему ставили условия, а потому решил напомнить Альбусу кое-что. Скажем так, обрисовать картину полностью, чтобы каждый понимал все риски, к которым может привести столь неразумное противостояние.

Аурелиус учился быстро — крылья юного феникса крепли, уже скоро сможет уверенно летать. Когда придет нужное время, а Геллерт не спешил выпускать еще птенца из гнезда. Не спешил сейчас вообще ни с чем, смакуя последствия собрания в Париже. Времени все меньше — это верно. Но, любое действие стоит делать вовремя. И сколько бы забот не было у самого известного террориста Европы, его мысли все равно занимал один конкретный профессор одной школы. И, в последнее время эти мысли носили в себе все больше раздражения. Геллерт не любил, когда его обворовывали, как и когда ставят условия. Еще такие ... интересные.

Порт-ключ работает безотказно. Геллерт выдыхает, осматриваясь. Приятная квартирка, довольно-таки уютно. Альбус сам выбирал? Кстати, виновник торжества тоже здесь, Гриндевальд словно демонстративно замечает его не сразу. Хотя, виной тут скорее глубоко заложенная паранойя и нежелание провести ближайший уик-энд в казематах Министерства Магии. Гриндевальд смотрит на Альбуса внимательно и цепко, словно пытаясь словить в себе то ли эхо прежних эмоций, то ли осознать новые. Все равно получается мешанина, которая никак не отражается на точенном бледном лице. Альбус выглядит ... чуточку старше, чем запечатлевают его колдографии. Странно, что ему среди всего захотелось сосредоточиться именно на этой детали — наверное, борода виновата.

— Ну, здравствуй. — он нарушает молчание, улыбаясь несколько снисходительно, снимая с плеч накинутый черный плащ. — Считай, Винда сегодня не может поприсутствовать. Я решил, что откладывать нашу встречу на потом не имеет смысла. Да и тем для обсуждения у нас накопилось, не находишь? — с него хватит долгих мыслей на тему того, чего хочет Альбус, как долго он будет еще прятаться, и будет ли вообще. Пока его действия говорят о желании открытого противостояния, но уважаемый профессор все равно не выходит за пределы родных мест, не хочет встречаться лично. Это раздражает год за годом, но Геллерт не высказывает своих эмоций, они не имеют сейчас ровно никакого значения. Геллерт уверен, что в случае его запланированного визита, Альбус ни за что бы не согласился. Винить его за это сложно, ведь Гриндевальд тоже не стремился к этому разговору. И, раз пошел такой расклад, то следует не откладывать на потом, ведь это «потом» растянулось на десятилетия.

Подумать только, в последний раз он видел Альбуса еще в Годриковой Впадине. Столько лет прошло, а это прошлое до сих пор доставляет неудобства.

— Ты настолько не рад меня видеть, Альбус? — едва склонив голову набок, Геллерт продолжал довольно нагло рассматривать мужчину перед собой. И не предпринимал ничего — делал вид, что принимает правила чужого дома. Ждет. И взамен своему внезапному появлению предлагает хозяину квартиры задать тон беседы.

Геллерта не так сильно волновала слежка, если честно. Это были проблемы Альбуса — его-то репутации не слишком повредит связь с британским профессором — он не зависел от того, считает ли Министерство его преступником или нет. Впрочем, всем известны те звания, коими награждает его действующий порядок то из страха, то из ненависти, то ли из презрения — вариантов много. Геллерт себя преступником не считал, как и фанатиком, по большому счету. Если верность своим идеям и готовность сражаться за свое будущее сегодня являются чем-то из ряда вон выходящих, то проблема здесь не в мериле понятий Геллерта. В любом случае, если Альбуса волновал вопрос министерских шавок, то он бы не стал водить эти переговоры вообще. Если же волнует по-настоящему, то Геллерт еще не достиг предела своего разочарования.

Он хотел бы перейти к делу, можно даже сослаться на некую эфемерную занятость. Время бежит все быстрее. Но, в контексте этого разговора будет выглядеть так, будто бы Геллерт хочет побыстрее начать и побыстрее с этим покончить. Это, как оторвать прилипший бинт от гноящейся раны: знаешь, что только так можно исцелить себя и не дать заразе распространится, но все равно страх боли заставляет медлить. Геллерт столько лет медлит в отношении Альбуса, и, видит Мерлин, готов медлить и дальше. Возможно, как раз благодаря застарелой сентиментальности, таящемуся чувству, чему-то еще, что имело смысл многие годы назад — сейчас стало скорее поучительной сказкой, чем чем-то по-настоящему желанным. Геллерт так много заплатил за свою идею, столько совершил ради этого, что позволить этой сентиментальности все разрушить — равно смертному приговору. Не только для него, но и для всех тех, кто положился на него, кто поверил в него, кто идет за ним. Их лица и мотивы неважны, важно лишь то, что они идут к цели.

И все же глупая сентиментальность до сих пор является сдерживающим фактором, сколько не бей себя в грудь, доказывая об обратном. Если бы Геллерт желал избавиться от каких-то своих черт, то вот эту выкорчевал бы с головой, как, наверное, и свою вспыльчивость. Эти две черты не раз играли с ним злую шутку, доказывая, что эмоции только все портят. И даже с годами влияют на него, вопреки всей его внешнего небрежного спокойствия.

— Отлично. — восклицает он с таки видом, будто его все устраивает. Вкус к напиткам у Винды и правда отличный, особо переживать не придется. Хоть за то, что ему нальет Дамблдор можно не опасаться, хоть Геллерт хотя бы на миг волновался. Он вновь оживился, позволяя себе одобрительную улыбку, садясь в одно из кресел. В ногах правды нет, а еще он быстро уходить не собирался. Столько тем для разговоров, столько возможных вопросов. Даже жаль, что Геллерт все равно не задаст те, которые его интересуют больше всего. Он найдет на них ответы сам, они будут лежать на поверхности в зависимости от того, что ответит Альбус на другие. 

И, все же, наблюдая за телодвижениями Альбуса, который готовит чай, Геллерт решил слишком долго не тянуть.

— Я получил твои ... условия. Признаюсь, они меня повеселили. — ему не до смеха все это время было, а тут Винда пришла и все рассказала. Геллерт было даже подумал, что Альбус совсем в своей наглости не знает границ. — Ты себе представлял эту картину хотя бы на секунду? Прихожу я и заявляю, что людям, принявшим наши цели и идеи добровольно, пора по домам. Их жертвы теперь ничего не стоят. Мисс Голдштейн может спокойно отправиться на казнь в Нью-Йорк, так как за ее действия ей, как минимум, грозит срок. Криденсу тоже, как говорится, пожил, пора и перед законом ответить. Ну, и ко всему, что мы закрываемся, Армию распускаем, а я попрошу Винду подобрать мне идеальную тюрьму для того, чтобы провести остатки своей жизни. Ты так себе это представлял, Альбус? — он не злился. Наоборот, этот расклад казался ему до раздражающего забавным. И, раз Альбус решил молчать, то Геллерт без лишних проблем возьмет бразды ведущего в разговоре на себя. Это все и правда смешно. Но, время шуток рано или поздно заканчивается. Геллерт умолкает, чуть склоняя голову набок, смотря на собеседника цепко, будто не хотел упустить ни одного его вздоха. Одна мысль о том, что Скамандер что-то у него отнял, вызывала раздражение. — Твой протеже обокрал меня. Ты серьезно собираешься снять её? — он не сомневается, что у Альбуса не выйдет, наверное. Снимать подобную магию себе дороже, но, кто знает, что на уме с годами у этого человека. Впрочем, если Дамблдор и правда этого хотел, то уже бы снял. Не ставил глупых условий, просто пошел и снял бы. Любой ценой.  Геллерту даже любопытно, страх это ли за свою шкуру, сентиментальность или просто незнание способов, как кулон уничтожить. Геллерт еще не определился, злит ли его подобная мысль, что Альбус хочет порвать их клятву, или выглядит чем-то неизбежным на фоне их якобы разных жизненных целей. — Это ты так осмелел за эти годы, что решил забрать её, или настолько опасаешься, что послал за этим постороннего человека? Только не говори, что это была инициатива Скамандера. — это будет еще более смешно, чем все условия вместе взятые.

Отредактировано Gellert Grindelwald (05-05-2019 14:12:52)

Условия Альбуса звучат из его уст еще более раздражающе — все же самообладание пока его не подводит. Впрочем, Геллерт и не ожидал другого, учитывая, кем сейчас стал Дамблдор. Трудно, наверное, изображать из себя святого, но при этом предлагать сто и одно оправдание для других. Словно он думал, что если себе нашел отговорку в ответ на увлечения прошлого, то и для окружающих точно так же мастерски придумает. Геллерт удерживается от комментариев, решив, что оставит это мнение при себе. Потому что знает ответ, который услышит после этих слов. Для этого даже пророком быть не нужно, всего-то хоть немного знать Альбуса. Эта мысль вновь отдается смутной нежелательной мыслью о сентиментальности, но Геллерт душит ее за обжигающим глотком чая. И правда неплохой.

— Возможно. Недооценивание мистера Скамандера превращается в привычку. — спокойно отозвался он, едва усмехнувшись уголками губ. Честно говоря, подобных привычек Геллерт не любил, потому лучше ее пресечь. Интересно, Дамблдор правда считает, что ему не хватит сил найти магозоолога и устроить показательное сожжение всех его драгоценных зверушек, а после и самого Скамандера? Но, отчасти Геллерту было даже любопытно, что они задумают дальше. Убить он успеет всегда, как говорится. И его фразу можно трактовать по разному — от некой своеобразной похвалы бывшему студенту Альбуса до неприкрытой угрозы. В конечно итоге, вышло что-то среднее. Он невольно вспоминает эпизод, когда Тина только привела его в МАКУСА с чемоданом, полным булочек. Это казалось даже милым, честно говоря. Геллерта тогда не волновали заезжие британцы — его волновал лишь ребенок из видения.

Который был совсем не ребенком.

— И после этого ты хочешь мне сказать, что можешь о ком-то позаботиться? — поднимает гетерохромный взгляд на давнего друга, словно осведомляется, — Ты даже о себе позаботиться не можешь. Преимущество в виде клятвы ты получил, потому что неуправляемая зверушка украла его, а принес его не менее неуправляемый магозоолог. — для немца, который предпочитает контроль бесконтрольному хаосу, подобный расклад казался безумием. Наверное, поэтому он и сработал. Что же, не оценить сей ход было нельзя, но Геллерт отдавал очки именно Скамандеру, а не собеседнику напротив. — И да. Я не собирался ее уничтожать, Альбус. Я чту свои клятвы. — в отличии от некоторых, но эта фраза дополнением и без того слишком явно повисает в воздухе. Геллерт, чтобы смахнуть ее неприятный осадок затаенной злобы на профессора, вновь делает глоток чая. — Но, принять твое щедрое предложение будет как раз нарушением всех клятв и обязательств, которые я несу перед людьми, перед миром. Как говорится, власть это в первую очередь ответственность. — он слишком хорошо помнит каждое письмо, присланное тем летом. — Эти люди доверились мне, они ждут от меня не капитуляции. — и он этими людьми пожертвует в первую очередь, только вот как раз из логики о благе, о том, что нужно, а не хотелось бы. И его люди это понимают. Каждый. Только почему-то не упорно не понимал Альбус. — Ты не можешь дать Криденсу ничего, кроме очередных четырех стен и вечных игр в прятки. — он даже не боится проводить аналогию. Альбус ее поймет сразу же, Геллерт не сомневается. Геллерт не хочет на самом деле об этом говорить, но даже косвенно не коснутся этой темы не получится. — И, если ты решишь помогать Министерству в моей поимке или нарушишь клятву, то сдерживать юношу в твоем отношении я не стану. — Геллерт не спешит раскрывать главный козырь, а о другом Альбус и без того в курсе. Однажды Геллерт предупреждал его об опасности со стороны обскури, когда-то давно. Удивительно, что он почти не промахнулся в своем видении с дальностью родства этого самого обскури из пророчества. Только никакой радости от этого Геллерт не чувствует — он все еще держит ситуацию на тормозах, ища от Альбуса любой повод дать ход событиям. Он все еще не нарушает своих клятв — он отдает это право сделать первому именно Альбусу, как бы ему втайне не хотелось иного.

И нет смысла ходить вокруг да около. Потому Геллерт говорит прямо. Запасы чая все же не вечные.

Отредактировано Gellert Grindelwald (19-05-2019 13:38:10)

— Ты сам вспомнил, Альбус. — поправил он его, невозмутимо смотря на вспышку душевных страданий собеседника. — Или ты думаешь, что остальные дети-обскури могут свободно гулять в этом прекрасном мире, не боясь быть запертыми или уничтоженными? Я слышал историю мистера Скамандера, как он пытался спасти девочку. Таких, как он, желающих спасти, единицы. — Геллерт не вспоминал, не озвучивал, но все же наводил на мысли. Отчасти даже прощупывал — и тема сестры до сих пор болезненна для Альбуса. Впрочем, ничего удивительно, хотя Геллерту хочется сказать, чтобы он себя не винил. В этом не было его вины — они виноваты все вместе и никто одновременно. Брать на себя эту вину и зарывать себя заживо глупо для такого гения, как Дамблдор. — Ты зря живешь виной, Альбус. — негромко говорит он.

Спорить на тему идеологии, места магглов и прочего интересно, но не сегодня. Геллерт понимает, что вряд ли возьмет и переубедит Дамблдора, не сейчас так точно. Можно до бесконечности спорить про то, что магглов можно жалеть и они такие же —  Геллерт даже не отрицает — только вот они не станут жалеть их. Мир стремительно меняется, технологии магглов растут, они создают все больше опасностей не только для магов и мира, для самих себя же. В этой гонке на уничтожение сидеть можно в норах еще долго, пока вместо норы не станет жалкого клочка земли, на котором их всех сгонят и в лучшем случае закуют в кандалы. В худшем уничтожат без сожалений, в страхе перед магией. Зато Статут всех защитит, конечно. Геллерт может спросить Альбуса, спас ли его семью Статут — трижды нет. Ни его отца, ни его сестру, ни даже его брата. Женщина-маггл, знавшая о магических корнях своих воспитанников, калечила и терроризировала их. Потому что они были осквернены, нечисты. И одна мысль про Мэри-Лу Бэрбоун и ей подобных вызывает в Гриндевальде едва сдерживающую злость. И ведь это просто один-два примера двух семей. Сколько таких еще? Конечно, за высокими стенами Хогвартса ничего этого не видно.

— И все же ты ничего не знаешь.  — отвечает он, не собираясь обсуждать ни свои взаимоотношения с Криденсом, ни того, почему и за что он бросится убивать. Ни тем более за то, что магглы чего-то там заслуживают. Этих объяснений Альбусу сегодня не добиться.

Запасной вариант с совместным разрушением клятвы не кажется каким-то особо плохим. Честно говоря, Геллерт подумывал об этом. Он невольно словил мысль, что Альбус не пытается отрицать очевидного  — он серьезно ищет способы вычеркнуть то лето из своей жизни всеми доступными методами, даже ценой снятия клятвы. Что цена будет немаленькой, было понятно сразу. Тогда это казалось отличным вариантом, честно говоря, Геллерт может и рассматривал возможные конфликты с Альбусом, но видел его исключительно своим соратником. Клятва была не перестраховкой, а доказательством. На свое сердце Геллерт в полной мере полагаться не умел ни сейчас, ни тогда  — сердце может затмевать разум, но магия  — магия способна рассудить.

— Можем.  — он не спешил с ответом, позволяя себе еще пару глотков, пока не отставляет чашку на столик, давая себе возможность обдумать предложение. Или сделать вид, что он задумался.  — Только вот ты меня плохо услышал. Я не хочу ее снимать, вот в чем дело. Можешь называть это сентиментальностью, но ее снятие развяжет нам обоим руки. Оно буквально принудит действовать не только Криденса, но и лично меня. Пока пакт существует я себя могу лишний раз утешить надеждой, что ты не вылезешь из своей драгоценной школы еще лет десять-двадцать.  — он только сейчас переводит взгляд на Альбуса, не скрывая своих намерений.  — И мне не придется причинять тебе непоправимый вред. Пойми, Альбус.  — голос становится чуть эмоциональнее,  — Я все эти годы не сделал тебе абсолютно ничего, разве что подчищал твоих бывших учеников, друзей по переписке и прочих, кто ходил рядом и мешал. Но, не тебя. Мы не враги ровно до момента, пока ты не сделаешь открытого действия против меня. Пока твои действия не будут угрожать революции по-настоящему.  — если будет нужно, он разжует этот вопрос. Если Альбусу так хочется снимать пакт, то пусть сам расплачивается и за свое предательство, и за свой страх, и за нарушение клятвы. Геллерт и без того достаточно заплатил, чтобы всего этого добиться. Пока сражался вместо того, чтобы жалеть себя.

Отредактировано Gellert Grindelwald (19-05-2019 18:47:39)

Геллерт не получает ответа — причем толком никакого — но действия обычно говорят даже больше слов. Он знает цену и слову, и действию. И где-то там все же смиряется с горькой мыслью, что Альбус стал одним из них — даже нормально переговоры провести не может. Интересно, он собирался и Винду так сдать? Или пытается выгородить себя? Геллерт молчит, наблюдая за его движениями, кажется, даже взглядом оценивая масштаб проделанной работы. Все, чтобы он не сбежал раньше времени. Нервы и без того на пределе, а долгим терпением немец не славился — слишком пылкая натура. Но, он все же сидит, с каким-то странным выражением лица наблюдая за происходящим, и ничего не предпринимает.

— В сожалении нет ничего плохого, Альбус. Так получилось, что тема тебя у меня с этим чувством тесно связана. — сожалеет ли он, что сделал в отношении Альбуса, или что они не вместе, или что они вообще однажды сошлись, не очень понятно. Никакой конкретики. Пусть кое-какие выводы он все же сделал. — Зря ты их позвал. Я извиняться не буду. — Альбус не сможет вступить с ним в драку, а авроры вряд ли додумаются сперва наложить побольше сдерживаемых заклятий. Хотя, мало ли, возможно, опыт с американцами их чему-то и научил. — Я, конечно, заинтересовался не так давно Азкабаном и его небольшими секретами, но самолично туда не хочу. А ты? — в его голосе зазвучал едва ироничный оттенок.

И все же в Геллерте стало слишком мало от прежней пылкой эмоциональности — его взгляд застыл в какой-то ледяной задумчивости. Ломать антиаппариционный купол та еще морока.

— Не лги мне, Альбус. Тебе никогда не было жаль. — если было бы, их судьбы могли сложиться несколько иначе. Геллерт в это непременно верит. Так, как и верил, что Альбус сможет пойти с ним и откинуть своих тараканов. Только вот зря верил, сейчас тоже зря.  — Мои слова остаются в силе. Пока фиал невредим, ты живешь, Альбус. Если то, чем ты живешь, можно назвать жизнью. — с этими словами, он неспешно достает палочку из внутреннего кармана. Если они придут, то будет бить на полную, поэтому  беспалочковой магией тут не обойдешься, — кажется, о намерениях друг к другу Геллерт и Аврораты Европы договорились еще в Париже. Яснее некуда просто.

Его расслабленность обманчива. Геллерт слишком хорошо знал толк в сражениях, он выиграл их десятки. Не сказать, что такого варианта он совсем не предполагал. Если бы этого не сделал — не был бы собой. Его люди знают, где находится Геллерт — нужные люди. В любом случае, даже если вдруг что-то пойдет не так, то их перехватят. Просто потому то Геллерту не настолько любопытно увидеть Аказабан, и без того внушительная коллекция побегов из магических тюрем.

— Удивительно. — он лениво поднимается на ноги, возвращаясь к своей шинели, одевая ее, словно готовясь к уходу. Касается рукой цепочки с талисманами, в надежде, что хоть ее ничто здесь не стащило. Кажется, поправив жесткую ткань на плечах, снова поворачивается к Альбусу. — Я бы мог так многое тебе сказать, но что я могу доказать великому Альбусу Дамблдору? — вопрос риторический. Геллерт беззлобно усмехается и подходит ближе. Кажется, слишком близко. — Ты правда этого хочешь? Твои чары не дадут мне аппарировать, но я почти принципиально хочу их дождаться. Трэверс так долго ждал этого мига. Я не хочу лишних жертв, Альбус. Но ты и тебе подобные вновь ставят меня перед отсутствием выбора, чтобы потом написать в газетах очередной заголовок, о том, какой я монстр. Ты уверен, что после всего этого, к чему ты сейчас ведешь, ты сможешь бесконечно взваливать все на мою жестокую натуру? Однажды наступит момент и вычеркнуть себя из уравнения не получится. Я не думаю, что ты к этому готов сейчас. Что это то, чем должна закончиться наша первая встреча за два десятка лет. — он говорит это почти заботливо, смотря в его глаза. Он стоит от него так близко, сложив руки за спиной, но не касается, даже не собирается. Сейчас стоит вопрос не в возможных жертвах, Геллерта они привычно не волновали. Волновал его [все так же привычно] только Альбус.

Отредактировано Gellert Grindelwald (20-05-2019 00:39:11)

— Ты правда хочешь меня поучить тому, как работают видения? — он вскидывает бровь, принимая это чуть ли не за наибольшее оскорбление для пророка. — И кто тебе сказал, что я жажду ускорить то, что видел в отношении Криденса? Ты ничего не знаешь, Альбус. — а мог бы, но Геллерт не собирается предаваться какой-либо конкретике в отношении мальчика. Аурелиусу уготована великая судьба, он в этом уверен — и раз Альбус отказался эту судьбу разделить, то в общем-то Геллерт устроит корректировку. Так всем будет лучше.

Все это начинало нагнетать скуку. Не таких итогов ждал Гриндевальд — не глупой риторики о том, кто больше лишений пережил, кто кого лучше знает, и как кого контролировать. Эти слова его даже не злят, хотя наверное вслед за злостью пришло разочарование. То самое, которое бы Геллерт ощущать по отношению к Альбусу не хотел никогда.

И все же, он получил свои ответы.

— Мы вновь хотим разного. — отходя на пару шагов назад, Геллерт — Знаешь, ты так слепо уверен в том, что прав. В том, что стал чем-то лучше, или делаешь правильно. Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? Ты предал наши идеи, Альбус, предал себя, отвернулся в итоге даже от собственно семьи, и самое главное — готов дать мне убить авроров, только бы потешить свое эго, где ты не такой, как я. Конечно же, совершенно не такой. — в его голосе нет ни обиды, ни злости. — И, конечно, во всем этом виноваты мои амбиции и незнание. Единственный, кто ничего не знает ни обо мне, ни о Криденсе, здесь ты. При этом ты все тешишь себя надеждой, что я завлекаю к себе сторонников против их воли. Нет, Альбус. Если ты не смог пойти до конца и струсил, это не значит, что у других тоже есть по школе, в которой можно закрыться от очевидного. Не суди других по себе — ты очень плохой пример для этого, друг мой.

Геллерту это надоедает. Кажется, даже желания что-либо делать с аврорами уже пропало. Гриндевальд отстегивает один из талисманов на цепочке, взмахивает палочкой. Аппарировать нельзя, но Геллерт никогда не чтил правил о незаконности созданных порталов без учета Министерства. Всегда должно быть несколько планов. Даже, если не хочется полагаться на вмешательство своих сторонников. Сегодня не день для резни, как бы Геллерту не хотелось вновь схлестнуться в сражении — потом для этого будет еще предостаточно времени.

— Вряд ли они везут с собой дементоров. Так что познакомлюсь с ними в другой раз. — пожал плечами, Геллерт, — Мне пора возвращаться. — ему нет нужды причинять вред этому городу. — Мне жаль, Альбус. Помни: как только клятва будет снята, то я сдерживаться уже не буду. Она единственная сохраняет остатки моих намерений в отношении тебя. Я передам мисс Голдштейн и Криденсу твое щедрое предложение, они его оценят по достоинству. — он бы мог сказать до встречи, или прощай, но не говорит. Это вряд ли их последняя встреча, но Геллерт все же свои ответы получил, сколько бы Альбус не пытался их скрывать. И выводы из этого всего тоже сделал.

У Геллерта такое ощущение, словно они обсуждают одно и то же по кругу — пытаются дозваться друг до друга, но остаются по-прежнему глухи и слепы. Каждый в своей мере. Гриндевальд не знает, хорошо это или плохо, но по третьему кругу говорить заветное «мне жаль» на тему необходимости взаимного уничтожения кажется лишним. Этого вообще можно было избежать, если кто-то не был настолько упрям в своих принципах. И, кто это из двоих, стоит еще хорошенько подумать. Гриндевальд не выдает своего легкого замешательства, но слова профессора никак не комментирует. Иначе точно придется задержаться до приходов авроров. Стоило уйти прямо сейчас, поставить точку под своими словами, сделать так, как должно — и лишиться проклятого сентиментального чувства.

Геллерт подумывает о том, что размышлять об убийстве Альбуса Дамблдора намного удобнее, когда этот самый Дамблдор находится далеко. И дело не в страхе — в подобие сердца не подкрадывается подобие чувства. Приторно-сладкое чувство, тягучее, словно теплая карамель — Геллерт никогда не любил сладкое. Но, однажды он сказал, что они все сражаются ради любви, ради будущего, ради мира, ради свободы. И, честно говоря, на самом деле великий и ужасный Геллерт Гриндевальд ни капли ни юлил и не лгал в этом. Просто методы достижения всего этого ушли очень далеко от продиктованных догм идеи.

— Чтобы следовать за мной, нужно желать истины. Жизни. А не жить в заблуждении темноты, считая, что других вариантов нет. Иногда для этого нужно просто открыть глаза. — ответил он, едва пожав плечами. Геллерт не был слишком привязан к тем, кто за ним шел. Они для него были стадом, над которым он принял ответственность пастыря. Поводыря, если так угодно. Овец много, и они все не спасутся, когда будут идти к лучшим землям и условиям сквозь тернии препятствий. Кому-то придется пасть ради блага всех. Так будет в итоге собран механизм, который сможет изменить картинку ужасного будущего, которое видел Геллерт. Изменить все — и если ему нужно идти вперед не смотря ни на что, то он будет идти. И величайшую ценность для него будут иметь лишь те, кто дойдет с ним до конца. И, раз не вышло избежать пустой идеологической дискуссии, то пусть будет так. Гриндевальд не отпустит свой ближний круг, не отпустит мальчишку, который является для него ключом — или слабым утешением. Когда не получаешь главный желанный приз, то приходится довольствоваться подобием. От этой мысли Геллерт невольно усмехается — все же ничто и никто, какой бы силой не обладал этот человек, не заменит ему Альбуса. Досадный парадокс, как ни старайся исправить. Но, на сегодня хватит щекотливых тем о семье.

Он сжимает в пальцах талисман, ставшим портключом. У них еще есть какие-то минуты. У Геллерта хватит времени и желания ответить на последний вопрос Альбуса.

На предположение Альбуса о поцелуе дементора Геллерт вскидывает бровь. Можно уже не удивляться, что взамен всему человек перед ним будет предугадывать и придумывать себе самые худшие варианты. Интересно, это Альбуса успокаивает? Мысли о том, как жестоко с ним собирается расправиться его некогда друг? Но, от от таких вопросов Геллерт себя удерживает,  только во взгляде мелькнуло что-то нехорошее. Коротко выдохнув, Геллерт на мгновение обращает внимание на почти активный портал. Если Альбус хочет таскаться с фиалом, то Геллерт ему это право окончательно уступает — он оставляет этот ход за ним, вполне ясно продиктовав условия. И, как кажется самому Геллерту, Альбус на это не пойдет. Особенно, если однажды дойдет до всей правды.

Гриндевальд оставляет мерцающий талисман в пальцах, вновь подходит к Альбусу. Медленно, но все же ему хватает трех шагов. Ему вновь хочется Альбусу все объяснить — точно так же, как в юности, пылко и воодушевленно, поведать ему картину идеального мира и идеального их места в этом мире. Только Альбус уже слушать не станет, а потому эмоции оживают в тонких чертах немца и исчезают. Сейчас никакие слова и эмоции не способны выдать всей той бури, которую породил проклятый Дамблдор одним вопросом.

— Никаких дементоров. Ты бы мог получить все, если бы того захотел. Если бы пожелал это принять от меня, Альбус. — но в силу некоторых обстоятельств на это не приходится надеяться. Поэтому  Геллерт и не высказывает эти слова, как очевидное, а лишь как несбыточную мечту. Это сказки таят в себе правду, скрывая три сильнейших артефакта. Но их история даже сказкой не была — сплошная трагикомедия. — Если все получится, то ты можешь жить в этом мире, как тебе угодно. — в одной руке по-прежнему мерцает портал. Можно даже начинать отсчет. Но, взамен этому Геллерт свободной рукой касается лица друга, едва-два, не смотря в глаза. И без того знает, что эти глаза слишком хороши. Наверное, не хорошо пользоваться то ли шоком, то ли элементом внезапности, то или еще чем-то, что могло объяснить реакцию Альбуса. Но, поцелуи в таких ситуациях более красноречивы, чем любые объяснения. Тем более Геллерт все равно не услышан, как бы не старался.

Поцелуй был недолгим. Геллерт сминает чужие губы, чувствуя то самое приторное чувство, кажется, сейчас окончательно вспомнится отнюдь не самое теплое британское лето. У них уже нет времени, Геллерт сам задал отсчет. Порталом, естественно. И вспыхнувшая пылкость в миг сменяется. Поэтому, отстраняясь, он теперь смотрит в светлые глаза больше, чем брата, добавляя.

— Мне бы хотелось, чтобы ты увидел итог наших идей и моих усилий. Даже если ты будешь вечно стоять на моем пути, упрямясь. В любой идеальной системе должен быть отрезвляющий элемент. Я не позволю, чтобы к тебе приблизились. — последняя фраза сказана так, словно Гриндевальд предпочтет самолично удавить друга, только бы не дать никакой падали навредить ему. Кто-то немного заигрался. Геллерт не отрицал своего чувства, и не старался его всеми силами скрыть. Он ведь сражается из любви, а не из ненависти. И, пожалуй, последний намек перед уходом. — Все, что между нами, с моей стороны никогда не выйдет за пределы нас и твоей семьи, раз она стала тому свидетелем.  Никогда не выходило. — он вновь делает шаг, отстраняясь. Геллерт и правда не выносил сор из избы, скажем так. Но, если он пояснит свои слова детальнее, то эффект сюрприза будет не тем. Ни один из Дамблдоров к этому не готов.

— Передай от меня привет Трэверсу. До встречи, Альбус. — портал издает более сильное мерцание и захлопывается.

Эта встреча будет. При каких обстоятельствах загадывать не хотелось, но в этом сомневаться точно не приходилось.

Отредактировано Gellert Grindelwald (26-05-2019 23:05:20)