С момент начала и окончания ядерной войны прошло уже двести лет.

Наталья Романова чуть вздрагивает и просыпается. Привычно обхватывает ладонью пистолет лежащий под подушкой, но глаз пока не открывает, лишь прислушивается. Еще ночь. Ночевать на Пустоши было опасно, смертельно опасно. Никогда не знаешь, кто или даже что решит выйти на твой едва горящий костер и спальный мешок. Бандиты, рейдеры, головорезы, можно называть их как угодно, желающие поживиться за твой счет (кстати, они и человеческим мясом не брезговали) были не самым худшим, что может произойти с тобой. Бывали вещи и страшнее и опаснее, например, зараженные. Что-то вроде живых зомби или мертвецов.

Это была страшная и опасная болезнь. Но некоторым везло, их иммунитет оказывался сильнее, и они выживали. Обычно, таких живых мертвецов было полным полно около крупных городов, – ведь заболевших выгоняли за пределы города и городских стен все дольше в Пустошь. Вот они и ждали, что окажется сильнее – болезнь или иммунитет. Переборовших болезнь людей, обычно (но не всегда) город принимал обратно, а вот если болезнь переходила на вторую стадию, то таких чаще всего расстреливали с городских башен. Но были и те, кто поняв, что болезнь перешла на следующую стадию, уходили в Пустошь в надежде, что все-таки выздоровеют. Кому же хочется быть расстрелянными. А если вам опять не повезло, наступала третья стадия, и человек становился совершенно обычным зомби и мертвяком, и распространителем болезни. Таких тоже обычно убивали сразу. Прямо как в старых довоенных фильмах о живых мертвецах. Вот же ирония.

В общем-то, Наташе повезло. Она была рождена в одном из убежищ, находящимся глубоко под землей. Этакий рай. Но когда ей было восемь лет, ее отца, а за ним и всю семью, за какие-то махинации или чего там, вытолкнули из убежища в Пустошь на смерть. В убежище считали, что на Пустоши жизни нет, ядерный взрыв не оставил никого. Но они ошибались. Но для людей родившихся и проживших половину жизни в убежище, Пустошь значила лишь смерть. Романовы нашли небольшое поселении и остались там жить. А их никто и не выгонял. Первым умер отец, отравившись зараженной водой. А через два года умерла и мать при родах. Удивительно даже, что родившейся младенец выжил. Обычно, из десяти родившихся детей выживало лишь пять, достигали десяти лет четверо, совершеннолетия трое, а двадцатипяти лет один или двое. Вот так вот Наташа и осталась одна с крохотным братиком, надеясь в глубине души, что он скоро умрет.

Но он не умер. Спустя еще три года, когда Наталье было одиннадцать лет,  Дмитрию три, мародеры напали на их деревню, убив всех жителей и забрав с собой в качестве трофея детей. Так Наташа оказалась в невольничьем лагере, где ее выставили на торги как раба, а ее младшего брата мародеры оставили у себя. Больше они не виделись. Сейчас Дмитрию было бы уже двадцать лет. И Наташа не оставляет попыток его разыскать. Она знает, что узнает его, когда увидит, даже не смотря на то, что в последний раз видела его совсем ребенком.

Романовой очень повезло, ее купил один мужчина из небольшой деревни, и вырастил как дочь. Учил ее всему, что знал сам, учил бою на ножах, учил стрелять из оружия и правильно обращаться с ним, учил как выжить в Пустоши. Если ты все это знаешь, то шансы на выживание значительно повышались. Вот чем деревни и отличались от городов: в первом варианте можешь положиться только на себя, а в городе – на защиту толстых городских стен. Но и там и там были и те, кто не хотел учиться бою, полагая, что и это не убережет их от налетчиков.

– Чего проснулся? – хрипло после сна спрашивает она, не очень довольная своим резким пробуждением. Впереди был еще один день путешествия к городу Солей, находящимся где-то на юге Пустоши. И как обычно цель дня это постараться не сдохнуть.

Солей – самое большое поселение Пустоши и хорошо защищено, а поэтому и носит звание города. Но попасть туда сложно. Нужно доказать свою пользу городу и тогда станешь его жителем. Но пока что Наташа и не собирается становится жителем города, ей нужна лишь некоторая информация. Пустить в город могут всех желающих, но остаться там действительно трудно.

– Вот продам тебя на невольничьем рынке, получу за тебя тысячу крышек и будешь знать, как связываться с бандитами, – ворчит она, открывая глаза, – и со мной.

Тогда Наташа успевает поймать грустную полуулыбку Локи. Кто они друг другу? Явно не друзья, не приятели, и не союзники, что объединенные одной целью. Может быть тогда знакомые, просто идущие в один город? Она и сама не знает кто они, и зачем тогда разрешила Локи пойти с ним. Может, его вообще следовало пристрелить тогда, и проблем было бы меньше.

Когда полгода назад на ее деревню напали бандиты, они не пощадили никого. Единственный человек, который купил ее из плена семнадцать лет назад, тот, значил для Наташи больше чем жизнь, был убит. Тем вечером, Романовой не было в деревни, и она не смогла его спасти. Месяц назад, Наталья нашла их лагерь и убила их всех. Кроме одного – Локи. Он мало походил на бандита, и скорее был похож на их пленника, которого удерживали силой. Вот он и сбежал тогда, когда их нашла Наташа, и увязался за ней. Тогда Романова узнала в нем себя, когда попала на невольничьей рынок – одинокого человека, которому нет места в этом мире. Взгляд может выразить все и ничего одновременно.

Наташа Романова открывает глаза, закрывает их, и открывает снова. Спать больше не хочется. Пора вставать.

Отредактировано Natalia Romanova (19-05-2019 17:48:01)